Масоны - Страница 50

- Вот, буде вы встретитесь у нас с этим моим родственником Марфиным, то не говорите, пожалуйста, о масонах.

- А разве он масон? - произнес, уже немного струсив, храбрый капитан: поступить против правил приличия в обществе он чрезвычайно боялся.

- Нет, но у него отец был и много родных масонами, - объяснила Юлия Матвеевна.

- А, благодарю вас, что вы меня предуведомили!.. - поблагодарил ее искренно капитан и, выйдя от Рыжовых, почувствовал желание зайти к Миропе Дмитриевне, чтобы поговорить с ней по душе.

Он застал ее недовольною и исполненною недоумения касательно своих постояльцев.

- Вы были у Рыжовых? - спросила она, еще прежде видевши, что капитан вошел к ней на дворик и прошел, как безошибочно предположила Миропа Дмитриевна, к ее жильцам, чем тоже она была немало удивлена.

- Целое утро сидел у них, - отвечал самодовольно капитан.

- И что же, вы поняли тут что-нибудь? - продолжала язвительно Миропа Дмитриевна.

- Почти!.. - проговорил капитан.

- Что именно? - допытывалась Миропа Дмитриевна.

- Это все семейство поэтическое! - решил капитан.

Миропе Дмитриевне, кажется, не совсем приятно было услышать это.

- В каком отношении? - вопросила она не без насмешки.

- Во всех отношениях, и кроме старшей, Людмилы, кажется, у адмиральши есть другая дочь, - прехорошенькая, - я и не воображал даже! - говорил с явным увлечением капитан.

Миропа Дмитриевна при этом не могла скрыть своей досады.

- Вам попадись только на глаза хорошенькая женщина, так вы ничего другого и не замечаете! - возразила она. - А я вам скажу, что эту другую хорошенькую сестру Людмилы привез к адмиральше новый еще мужчина, старик какой-то, но кто он такой...

- Он - полковник Марфин и масон! - перебил Миропу Дмитриевну капитан.

- А вы как это знаете? - воскликнула она, снова удивленная, что капитан знает об Рыжовых больше, чем она.

- Я сейчас беседовал и даже спорил с ним! - объяснил капитан. - Чудак он, должно быть, величайший; когда говорит, так наслажденье его слушать, сейчас видно, что философ и ученейший человек, а по манерам какой-то прыгунчик.

Аггея Никитича очень поразила поспешность, с какою Егор Егорыч встал и скрылся.

- И прыгунчик даже! - подхватила опять-таки с ядовитостью Миропа Дмитриевна. - Стало быть, мое подозрение справедливо...

- Подозрение? - остановил ее капитан.

- Да, подозрение, что этот старичок, должно быть, обожатель самой адмиральши.

Капитан сердито на нее взглянул.

- Она, как только он побывал у ней в первый раз, в тот же день заплатила мне за квартиру за три месяца вперед! - присовокупила Миропа Дмитриевна.

- Ну, старая песня! - полувоскликнул капитан, берясь за свою шляпу с черным султаном: ему невыносимо, наконец, было слышать, что Миропа Дмитриевна сводит все свои мнения на деньги.

- Если бы таких полковников у нас в военной службе было побольше, так нам, обер-офицерам, легче было бы служить! - внушил он Миропе Дмитриевне и ушел от нее, продолжая всю дорогу думать о семействе Рыжовых, в котором все его очаровывало: не говоря уже о Людмиле, а также и о Сусанне, но даже сама старушка-адмиральша очень ему понравилась, а еще более ее - полковник Марфин, с которым капитану чрезвычайно захотелось поближе познакомиться и высказаться перед ним.

Егор Егорыч тоже несколько мгновений помыслил о капитане, который, конечно, показался ему дубоватым солдафоном, но не без нравственных заложений.

III

Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они, зная ее положение, хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для долга и для них всем, кажется, не выключая даже Ченцова, пожертвовала. При этом у Людмилы мысли, исполненные отчаяния, начинали разрастаться в воображении до гигантских размеров: "Где Ченцов?.. Что он делает?.. Здоров ли?.. Не убил ли себя?.. Потом, что и с ней самой будет и что будет с ее бедным ребенком?" спрашивала она себя мысленно, и дыхание у нее захватывалось, горло истерически сжималось; наконец все эти мучения разрешились тем, что Людмила принялась рыдать. Мать и Сусанна сначала из соседней комнаты боязливо прислушивались к ее плачу; наконец Сусанна не выдержала и вошла к ней.

- Ну, полно, Людмила, успокойся, не плачь!.. - говорила она, садясь на постель около сестры и обнимая ее.

- Я непременно буду плакать, если вы будете Марфина принимать!.. Мне нелегко его видеть, вы должны это понимать! - отвечала почти детски-капризным голосом Людмила.

- Мы не будем его принимать, если ты не хочешь этого! - успокоивала ее Сусанна.

- Как же не будете, когда он в воскресенье приедет за тобой! - заметила с недоброй усмешкой Людмила.

- Ему можно написать, чтобы он не приезжал! - успокоила Сусанна и в этом отношении сестру.

Та некоторое время размышляла.

- Нет, в воскресенье он пускай приедет!.. Только я никак уж не выйду при нем!.. - проговорила она.

- Ты и не выходи!.. Никакой надобности тебе нет в том!.. - подтвердила Сусанна.

Людмила ответила на это только глубоким взглядом.

Адмиральша весь этот разговор дочерей слышала от слова до слова, и он ее огорчил и испугал.

- Людмила опять не хочет, чтобы Егор Егорыч бывал у нас? - спросила она тревожным голосом Сусанну, когда та вышла от сестры.

- Но это, мамаша, я вижу теперь, что и невозможно; Людмилу это так расстраивает, что она может сделаться серьезно больна! - проговорила Сусанна.

- Может, очень может! - согласилась с ней и старушка. - Но как же тут быть?.. Ты сама говорила, что не принимать Егора Егорыча нам нельзя!.. За что мы оскорбим человека?.. Он не Ченцов какой-нибудь в отношении нас!